Эллисон Харлан - Ночной Дозор
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
НОЧНОЙ ДОЗОР
перевод Т. Гринько
Научная фантастика есть по сути своей фантастический жанр литературы.
Давайте не будем, это отрицать. И неважно, насколько сильно мы станем
поддерживать концепцию о том, что она "столь же реальна, как завтрашний
день", и что "писателямфантастам нужно торопиться, чтобы опережать
прогресса, все же, если мы удалим из нее элемент необузданного полета
фантазии, то вскоре потеряем к ней интерес, потому что именно эта яростная
невероятность и делает научную фантастику тем, что она есть, а не, к
примеру, приключенческим вестерном с шестизарядными револьверами.
В этом рассказе есть один существенный "прокол", объясненный лишь
частично. Вы его заметите. Я хотел, чтобы вы его заметили. Он помещен в
рассказ намеренно, иначе никакого рассказа не получилось бы. Это
необходимое зло. Если желаете, назовите это литературной лицензией, или же
попросту признайте, что если мы хотим насладиться рассказом, то должны
вытерпеть одно-единственное несоответствие. Будьте на моей стороне, когда
действие начнет разворачиваться. Это рассказ о человеке, чья жизнь прошла
напрасно, но именно на нее опирается будущее Вселенной, пока он бесконечно
ведет поиски в полном мраке.
Темнота окутывала маленький квонсет[ Сборный дом.]. Она струилась из
космических глубин и закручивалась вокруг жилища Феррено. Тихий шепот
непрерывно вращающихся автоматических сканеров действовал успокаивающе на
нервы старика - в подсознании сидела уверенность, что они, сканеры, всегда
начеку.
Он нагнулся и снял с ковра соринку. Это была единственная чужеродная
частица на ворсе, что свидетельствовало о хронической чистоплотности и
почти фанатичной аккуратности старика.
Коробки книжных кассет выстроились на полках корешок к корешку;
постель была заправлена по-военному туго - так, что от нее отскочила бы
монета не менее трех раз; на стенах, вытираемых дочиста дважды в день, - ни
следа от прикосновений пальцев. Ни на чем в однокомнатном домике нельзя
было обнаружить ни пятнышка, ни пылинки.
Отправив щелчком в мусоросжигательную печь одинокую соринку, Феррено
восстановил непорочную чистоту своего жилища.
Это было следствием двадцати четырех лет бдения, ожидания и
одиночества. Одиночества на краю Вечности, ожидания чего-то такого, что,
возможно, никогда не придет. Бесчувственные, безгласные машины, которые он
обслуживал, могли сказать, что "нечто появилось", добавив, однако: "мы не
знаем, что именно".
Феррено вернулся к своему пневмокреслу, тяжело опустился в него и
прищурился; глубоко посаженные серые глаза старика, казалось, что-то искали
в дальнем закругленном углу потолка. Но там не было ничего такого, чего бы
еще он не знал. Не знал слишком хорошо.
Он находился на этом астероиде, на этой точке, затерянной во тьме, в
течение двадцати четырех лет.
И в течение двадцати четырех лет ничего не происходило. Не было ни
тепла, ни женщин, ни чувств за почти двадцать из тех двадцати четырех лет -
только краткий порыв эмоций.
Феррено был молодым человеком, когда его высадили на Камень. Ему
указали вдаль и сказали:
- За самой дальней точкой, которую ты можешь видеть, - островная
вселенная. В этой островной вселенной есть враг, Феррено. Однажды ему
надоест свой дом и он явится за вашими.
И они ушли прежде, чем он успел спросить.
Спросить: кто эти враги? Откуда они должны явиться и почему он здесь,
один, должен остановить их? Что ему делать, если они придут? Что это за
огромные молчащие машины нелепо громоздятс
