Эллисон Харлан - Силы, Нас Формирующие
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
СИЛЫ, НАС ФОРМИРУЮЩИЕ
Фантастический рассказ
Есть несколько вариантов, каким образом я бы хотел на-
чать рассказ о происшедшем.
Поначалу я был склонен начать его так: "Свое существо-
вание я начал утрачивать утром в среду..."
Но стоило мне об этом подумать, и я решил, что "Хотите
послушать рассказ ужасов из моей жизни..." лучше подойдет
для начала.
Но после того, как я обдумал это заново - а у меня было
дьявольски много времени, чтобы все обдумать заново, уж мо-
жете мне поверить, - я сообразил, что оба эти варианта отли-
чаются приятным мелодраматизмом, а если я хочу вызвать к се-
бе доверие, причем с самого начала, то лучше все рассказать
по порядку, с того момента, как это началось, и до сегодняш-
него дня, а к чему приведет моя попытка и успешна ли она,
решайте сами.
Вы меня слышите?
* * *
Возможно, все началось с моих генов или хромосом. Та
или иная комбинация сделала меня прототипом Каспера Милку-
теста, а это, так или иначе, отвественность, в чем я абсо-
лютно уверен. Год назад, в марте, я проснулся утром в среду
и знал, что был точно таким же, каким бывал сотни раз по ут-
рам до этого. Мне сорок семь лет, я лысоват, сохранил хоро-
шее зрение - очками пользуюсь только при чтении - и страдаю
от варикоза вен. Я сплю в отдельной от моей жены Альмы ком-
нате и ношу длинное нижнее белье, главным образом потому,
что очень быстро мерзну.
Единственное, что, если подумать, может хоть как-то го-
ворить о моей незаурядности, это то, что моя фамилия Винсоц-
ки, Альберт Винсоцки.
Знаете, как в той песенке: "Пригнись, Винсоцки, ты мо-
жешь выиграть, но только пригнись..." Так меня дразнили с
самого раннего детства, но кроткий характер уберегал меня от
обид, и вместо того, чтобы пропитаться ненавистью, я стал
воспринимать эту песенку как нечто вроде гимна в мою честь.
И если уж я начинаю что-нибудь насвистывать, то обычно
ее.
Но как бы там ни было, тем утром я проснулся и тут же
погнал себя в ванную.
Было слишком холодно, чтобы принимать душ, так что я
только обакнул лицо и руки и быстренько вытерся. Когда я
спускался по лестнице, Зуся, персидская кошка супруги,
стремглав пронеслась у меня между ног.
Зуся - киска славная и уравновешенная, и раньше не бы-
вало, чтобы мною так пренебоегали. До сих пор кошка с боль-
шим тактом демонстрировала свое безразличие ко мне. Но в то
утро, о котором я говорю, она просто промчалась мимо, даже
не мяукая и не шипя. Это было непривычно, но и не незабывае-
мо.
Правда, в этом был намек на продолжение. Я зашел в гос-
тиную и увидел, что Альма кладет мою газету на спинку дива-
на, как делала это вот уже двадцать семь лет. Я отложил это
на потом и прошел в столовую.
Мой апельсиновый сок уже стоял на месте, а я мог слы-
шать, как Альма хлорочет на кухне по соседству. Альма, как
всегда, что-то бормотала сама себе. Боюсь, это одна из нем-
ногих неприятных привычек моей жены. В душе она славная, ми-
лая женщина, но когда раздражена, то начинает бормотать. Ни-
чего непристойного, упаси господи, а что-то такое на пороге
слышимости: то не так, это не так, ну и в том же духе.
Она знает, что это раздражает меня, а может, даже и не
знает, я не уверен. Я не думаю, чтобы Альме приходило в го-
лову, что воздействие каких-либо внешних факторов может быть
для меня приятным или неприятным.
Во всяком случае, она находилась там, ворчала и бормо-
тала, так что мне пришлось окликнуть ее:
- Я уже встал, дорогая. Доброе утро!
После этого я взялся за сок
